... Утро долгожданное доброе настало. Столы накрыты праздничные в светлой горнице Акулининой, жениха с дороженьки дальней ждут. Ах, как долго время тянется! Стрелки ходиков заснули, замерли, не движутся целую вечность. И кукушка, дура бестолковая, застряла в норке своей, носа из домика часов не кажет, заснула тоже, что ли?! Ну, где же гости?! Акулина терпеть уже не может. Неужели сейчас МУЖЧИНА здесь появится и будет - мой?! Бух, бух, бух- остервенело, отчаянно, как в последний раз бьется ожиданием сердце. Метнулась Акулина на кухню. Картошка нудно бубнит - кипит на медленном огне, заждалась гостей. Гусь в духовке весь каплями покрылся, словно вспотел, бедненький, от ожидания, истомился. -Ку-ку! Ку-ку! - громкий кукушечьий крик из гостиной -фу ты, напугала, дура! 10 часов! Вот - вот гости появятся! Забормотала Акулина любовный заговор. Поджениться - так уж наверняка! Сколько ждать - то можно! Не до пенсии же! Я ему, женишку мому, рога сразу то и пообломаю! - думает думу приятную Акулина.- Хлебнет зелья моего, влюбится и не пикнет! Будет как телок послушный! Развела Акулиночка любовный напиток компотом, взболтала, в бокал плеснула немного. Стук в дверь. Скорее! Явились, кажись!
мешать, перемешать (совр.) - мекш /meksh/ - 5000 лет до н.э.
Как была невестушка с бокалом в руке - бросилась дверь открывать. На пороге стоит коренастый мужичонок с бородкой, вместо лица - кукиш сдобный, комары, гады уделали! Опухло личико, раскраснелось, щелками узенькими уставилось на Акулину - жалобно так, умоляюще, крова и еды просит, аки пес бездомный. В грязи мужик с ног до головы. Не первой свежести, кажись. Но чего уж там, лишь бы мужик! Акулине с голодухи любой за принца сойдет! - Привет, привет, любезный, - засуетилась, закрутилась вокруг гостя девушка, я тебя, милый, жду не дождусь! Ну, не тушуйся, компотиком горлышко промочи с дорожки, руки мыть - и за стол! Разматывает Акулинушка женишка, словно куклу, патронташ, бинокль, курточку снимает, крутит, вертит, щупает мимоходом -хорош мужик!- слова молвить не дает. Слова те у матерого шпиона в горле застряли! Хотел он объяснить, что заблудился, не ел двое суток, на постой попроситься, да вовремя язык прикусил, смекнул выгоду свою: дай, думаю, помолчу, да погляжу, что оно будет - то, поиграю чуток! Чужая роль ему не в диковинку! Притворяться умеет и любит! За стол, кажись?! Так эта симпатяшка молвила!? Вот кстати! Слона сейчас съем! ... Жует, жует гость долгожданный без устали, перетирает котлеты, пироги, салатики в труху, как шашель древесный, работает челюстями исправно, уткнулся в тарелку, а кумушки за спиной его пальцами большими вверх одобрительно Акулине тычут - мол, хорош жених - ест много - работник будет хороший! Примета такая есть старинная. - А где же сваха, Люба?!- только теперь вспомнила, любуясь суженым, Акулина. Стук в дверь. Да вот она, кажись,- вывернулся "жених". И снова лицом в тарелку.-Блин, вот надоедливые, поесть не дадут! Надо успеть, пока правда откроется!
- Я открою! - спешит в сени отец. Один за другим входят в горницу Балабанов, Неробей, Щепкин и Плотникова. За ними - родитель Акулинин, вид у него, надо сказать, обескураженный. У гостей глаза тоже по 5 копеек от удивления - и рты сами собой пооткрывались! Немая сцена! - Тут невеста на выданье, а вот и женишки еще пожаловали! - вспорола тишину своим острым как бритва языком Лукерья Васильевна.- Просим за стол, люди добрые, гости дорогие!
- Мы к вам в Лебедянь из Москвы, по важному делу, научному, - начал объясняться Балабанов.
- Ну уж нет, милые, постойте! На потом дела, а вперед к столу просим, отдохните, покушайте! Гости - это от Бога! Праздник у нас сегодня! Акулинушку сватаем! Ну - ка, штрафную им! Яркий, изобильный праздничный стол был веский аргумент, и нежданные гости долго ломаться не стали, расселись вокруг.
мокнуть(совр.) - мок /mok/ - 5000 лет до н.э.
Ах, этот хрустальный праздничный звон званого пира! Стол , уставленный яствами, нарядная белоснежная скатерть, пьяное вино, торжественные одухотворенно - голодные лица гостей, веселое возбуждение, шутки и смех! Все невзгоды, разочарования, проблемы вмиг прячутся по углам и щелям, под диваны и за шкафы, и душа ликует светлым ликованием праздника!
- А жених же где?! - первым почувствовал себя в своей тарелке Щепкин. Он уже потянулся вилкой к маринованным опятам. - А вот же он, Радживушка наш, из самой Индии за Акулиной приехал! - любезно пояснила баба Варвара, указывая на агента соленым огурцом. - Я из Америки! - громко прочавкал соседке конспиратор, и понял, что сболтнул лишнее. Язык едва ворочался, мысли тоже, ему вдруг стало нестерпимо смешно и как- то очень легко- легко и радостно. -Ха- ха- ха!- взорвался он смехом. Странно. Его словно распирала изнутри в области груди какая -то необычайная лекость и влекла вверх, к потолку, хотелось взлететь и парить над столом, но ноги ... как свинцовые гири! Намертво прилипли к полу! Мозги были как стеклянные, в глазах двоилось, даже троилось. Лица вокруг размякли, расплылись, стали родными - родными. Он вдруг начал жирно и влажно целовать всех подряд, чмокать в носы, щеки и губы. Любовь и сладенькая нежность лезли из него во все щели, через глаза, рот, нос, как квашня! Наконец, агент притомился, присмирел, опустил на грудь голову, потом вдруг, под влиянием странного импульса, вскинул глаза... ... Напротив над столом плясало в застольном гомоне и сигаретном дыму лицо Акулины. Ничего прекрасней не видел в своей многотрудной жизни боец невидимого фронта. Царица Савская, Клеопатра, Нефертити, Джоконда... Вся красота мира слилась в одно прекрасное видение...
- Ах, Акулина! - восторженно вздохнул разведчик. Он понял, что влип. По уши. Как Ромео когда - то. Раз и навсегда. Акулина шаловливо погрозила ему пальчиком, и он вдруг понял, что отныне и навсегда он раб этого прекрасного пальчика. Одно его движение - и он, не колеблясь, бросится под пули, шагнет в пропасть, войдет в клетку с тиграми. В глазах Акулины блестели дикое желание, страсть и сталь. Она, кажется, уже ощутила невидимый поводок власти. Этот друг уже на привязи! Мой!
- Посмотрите, какая любовь, как мило! - щебетали вокруг гости. Привстав со стульев, парочка тянется друг к другу - глаза в глаза, нос в нос, губы в губы! Вот- вот сольются в поцелуе! Публика аплодирует, восклицает радостно, одобрительно . ... В горницу, скрипнув дверью, входят Раджив и Люба.
- А! А! Акулина!!! - задыхается в шоке сваха. Окстись, дуреха! Ты что?! Вот твой жених!
нагой ( совр.) - нагна /nagna/ - 5000 лет до н.э.
* * *
Он был вне себя от волнения. Удивительное то было чувство ― смесь восторга и чуть тревожного ожидания. Раджив был близок к исполнению своей давней мечты. Он ведь давно уже заболел болезнью странною и мучительно-сладостною, ― с тех пор, как не на шутку увлёкся русским Севером, родиной своих далёких предков. С каждым днём всё прекрасней казалась ему далёкая и загадочная Россия. Манили её сказочные златоверхие храмы, шептали нежные слова хрустальные реки, мерещились белокаменные города. Русские красавицы, однажды увиденные им на конкурсе красоты, поразили его ― бесповоротно, окончательно, навсегда. Старенькая его мама часто укоризненно качала головой: пора жениться, сынок! Но не интересовали больше Раджива молоденькие индианки с улыбкой до ушей и многообещающими лукавыми глазами. Он уже твёрдо для себя решил: его избранницей будет только русская девушка. И вот ― счастье-то какое! ― его мечты исполнялись. О, Боги небесные! Хвала вам и благодарность!
Любаша, пока шли долгою дорогою в загадочную Лебедянь, всё нахваливала красавицу-Акулину. Слова её словно песня лились, распаляя воображение, наполняя душу радостью и предвкушением счастья. Только теперь понял Раджив, как ему повезло. Он зажмурился от удовольствия, повторяя слова свахи: «лебёдушка белая... хозяюшка... а какая ловкая... красавица писаная... речами ласкова, руки нежные, губы горячие...» Быстрей бы обнять да поцеловать Акулинушку! Время тянулось невыносимо. Наконец-то, пришли! Скорее! Промелькнули стремительно полутёмные сени, светлое пятно горницы, накрытые столы, гроздья гостей по лавкам. Где же ты, милая? Аки сокол зоркий, высматривал он свою суженую. Акулина!
Тут я, дорогой! К изумлению Раджива, девушка, которая только что целовалась с незнакомцем, неуклюжая грудастая деваха с лицом грубым, словно с полотна Малевича ― ни одной правильной линии! - крепко схватила его за руку, нехорошо улыбаясь. Неужели это она?! Хрустальная мечта Раджива рассыпалась на тысячи осколков. Он ещё раз осторожно взглянул на девушку, инстинктивно одёрнув руку, - и словно получил удар палкой по голове: она как две капли воды походила на тех несчастных шудр-проституток, что тысячами наводняют грязные и зловонные пригороды Бомбея, готовые отдаться любому встречному за пару рупий. За что, о Боже!
Ему вдруг стало страшно: он представил себя заточённым на многие годы в этой глуши с некрасивой, нелюбимой женой. Раджив обвёл гостей безумным взглядом и попятился к выходу. Бежать отсюда, куда глаза глядят, и немедленно! Но пташка уже попала в сети, и Акулина не собиралась так просто выпустить из рук своё счастье. Она зарыдала, запричитала, забилась в истерике, залив пол слезами, при этом расчётливо обходя Раджива и отрезая путь к выходу. Назревал скандал. Мужчины возмущённо загудели. Ах, эти слёзы! Мужское сердце холодно как сталь, - его не проймёшь ничем, и лишь одна вещь на белом свете плавит его, словно воск ― женские слёзы. На отца Акулины было больно смотреть, ― его лицо побелело в гримасе отчаяния: катились в тартарары его усилия и мечты выдать замуж любимую доченьку. нет(совр.) - нэд /ned/ - 5000 лет до н.э.
